• блог
• статьи
• проект

Detroit Techno

Георг Палладьев

Трудно себе представить мир без привычных вещей. В ‘81 году не было ни современного техно, ни хаус-, ни транс-музыки. Не говоря даже об их производных: джангле, гэридже и европейском хардкоре. Из доступного электронного рациона только эмбиент и разноплановая электроника с сильным привкусом синтетики. Техно, которое сформировалось среди детройского упадка начала восьмидесятых, пожалуй, является самым изученным жанром электронной музыки. Специалисты объясняют этот бодрый интерес изначальной осмысленностью — у направления была собственная философия. Чикагский хаус, который создавался примерно в то же время в четырех часах езды от Детройта, ее не имел — просто новая музыка для танцполов, пришедшая на смену поднадоевшему диско. Техно же с первого дня позиционировалось как музыка будущего.

Стиль неразрывно связан с местом. История саморазрушения Детройта важна для понимания природы жанра. Его создатели утверждают, что ни в каком другом городе Америки не получилось бы создать техно. И водят журналистов, снимающих кино о культурном феномене, по величественным и красивым зданиям арт-деко, которые либо заброшены и огорожены, либо в которых устроили парковку. Сейчас Детройт — город на задворках и примерочная для ярко-депрессивных эпитетов, но в свои лучшие годы он был четвертым по численности населения (уступая Филадельфии, Чикаго и Нью-Йорку). С тех пор, как на рубеже девятнадцатого-двадцатого веков Генри Форд основал здесь первый в мире завод по производству автомобилей, город стал одним из центров Америки. Вскоре здесь осядет большая автотройка: General Motors, Chrysler, Ford Motor Company. Детройт быстро привлек лучшие руки и головы страны — оклад рабочего здесь был в два раза больше, чем в остальных городах республики, за что город стал домом для сотен тысяч мигрантов: европейцев и черных/белых американцев. Без цветных стычек не обходится, но в северных штатах к черным относятся спокойней, чем на их родном юге, где сегрегация была нормой жизни (у каждой расы свои районы, школы, больницы, рукомойники и места в автобусе). В тридцатые годы конгресс профсоюзов берет цветных рабочих под опеку и, начиная с сороковых годов, черное население Детройта увеличивается на 10% каждые десять лет.

Достигший пика развития в пятидесятые, город быстро начал разрушаться под мощью собственного величия. В богатом городе дорогая земля. Богатый город оказался полностью застроен. Белый цвет Детройта стал переезжать в недорогие пригороды: подальше от заводов, небоскребов, шума, бандитов и высокой аренды. Это потом назовут бегством белых. Заселению окрестностей способствовал и акт ‘44 года, в котором ветераны Второй Мировой получали щедрые преференции от государства. Вместе с дешевыми ссудами для начала своего дела или поступления в университет, военный мог взять ипотеку на дом в пригороде под низкий процент и без первого взноса. Подсчитано: за девять послевоенных лет города покинули 9 миллионов американцев (1/15 населения по тем меркам). Власти Детройта быстро постарались обернуть ситуацию в свою пользу. Они развернули рекламную кампанию о престижности личного авто. Популярный общественный транспорт был высмеян и объявлен долей бедных и ущербных. Город моторов требовал жертв. Отсутствие автобусов в пригородах того времени побуждало переехавших покупать автомобиль. Оставшимся тоже было приятно возвращаться домой на собственном транспорте, а не толкаться в общественном. После пятидневных черных погромов, (из-за запрета на продажу спиртного после пяти вечера, после окончания рабочей смены), которые в ‘67 году подавляли танками, город стал быстрее приходит в упадок. Но последний гвоздь в его будущее забил нефтяной кризис ‘73 года.

Египет и Сирия не простили ни больших потерь, ни возможного разгрома их столиц израильскими войсками. Не признав победы Израиля в войне Судного дня, арабские страны через нефтяной картель ОПЕК добиваются запрета на продажу черного золота для союзников Израиля (США и Западной Европы). Уменьшая добычу сырья, они увеличивали на него спрос, искусственно создавая дефицит. Баррель за год дорожает в четыре раза — с трех до двенадцати долларов. В США останавливается жизнь. Послевоенная Америка, в отличие от Западной Европы, не испытывала проблем с горючим: страна-производитель #1, цены доступные, бензина хватит на всех. В таком положении автозаводы могли себе позволить выпускать тяжелый, дорогой и очень прожорливый транспорт. Теперь же правительство умоляет экономить топливо, заводить авто в случай крайней необходимости, да и то на небольшой скорости. Одни заправки закрыты, в других страшные очереди с лимитом на покупку. Водители бросают свои машины. В ряд стоят чужие вытянутые красавцы: пыльные Понтиаки, Форды, Шевроле, Кадиллаки. На производство экономных машин нужно время, которого нет, и страну спасают массово завозимые европейские и японские малолитражки. Город и через сорок лет не оправится от удара. Тысячи невостребованных новеньких моделей стоят во время кризиса на запасниках детройтских автогигантов.

Juan Atkins

В Детройте символ переезда — 102 шоссе или восьмая миля — настоящая разделительная полоса между бедными и богатыми, между городом и пригородом. Тринадцать километров зоны отчуждения, доставшейся черным жителям, окруженных с трех сторон белыми пригородами. В одном из таких жил Хуан Аткинс. В 1980 году он заканчивает учебу в старших классах и готовится к поступлению в колледж. К тому времени он уже освоил ударную установку (подбил отца купить ее брату, чтобы играть самому), электро- и бас-гитару. Но больше всего занимают клавишные. Оставшись на попечении у бабушки (родители в разводе, отец в тюрьме) маленький Аткинс подолгу рассматривает электроорган Хаммонда — массивный агрегат из орехового дерева с 25 бас-педалями и двойным рядом клавишных. «И однажды она мне сказала: „Давай-ка я тебе кое-что покажу“, вспорхнула и как начала играть эти буги-вуги штучки, что я аж обомлел: „Ну ничего себе, да она умеет играть!“. Я был поражен, ведь я никогда не видел ее за клавишными. Но вот этот случай оказал на меня большое влияние, потому что когда я скучал, то садился за Хаммонд и наигрывал мелодии на нем часами, да и просто возился с ним, извлекая звуки […] Вот так и научился: включал радио, пластинки и подбирал оттуда мелодии на слух, не зная нот». Орган был отправной точкой, после которого Аткинс учился на других инструментах и играл в гаражных группах.

Исторические снимки Детройта в годы расцвета.